ЧЕЛОВЕК В ИСТОРИИ
Special | A | B | C | D | E | F | G | H | I | J | K | L | M | N | O | P | Q | R | S | T | U | V | W | X | Y | Z | ALL
А |
|---|
Александр Николаевич ОстровскийАлекса́ндр Никола́евич Остро́вский (31 марта (12 апреля) 1823 — 2 (14) июня 1886) — русский драматург, творчество которого стало важнейшим этапом развития русского национального театра[1]. Член-корреспондент Петербургской Академии наук. Александр Николаевич Островский родился 31 марта (12 апреля) 1823 года в Москве на Малой Ордынке. Отец его, Николай Федорович, был сыном священника; он и сам окончил Костромскую семинарию, затем Московскую духовную академию, однако стал практиковать как судебный стряпчий, занимаясь имущественными и коммерческими делами; дослужился до чина титулярного советника, а в 1839 году получил дворянство. Мать, Любовь Ивановна Саввина, дочь пономаря, рано ушла из жизни, когда Александру шел всего восьмой год. В семье было четверо детей. Семья жила в достатке, уделялось большое внимание учёбе детей, получавших домашнее образование. Через пять лет после смерти матери отец женился на баронессе Эмилии Андреевне фон Тессин, дочери обрусевшего шведского дворянина. С мачехой детям не повезло — она не любила их и не занималась ими, поскольку была довольно светской дамой и ставила это выше заботы о семье. Детство и часть юности прошли в центре Замоскворечья. Благодаря большой библиотеке отца Островский рано познакомился с русской литературой и почувствовал наклонность к писательству, но отец хотел сделать из него юриста. Окончив в 1840 году гимназический курс в 1-й Московской гимназии (поступил в 1835), Островский поступил на юридический факультет Московского университета, но окончить курс ему не удалось, потому что он поругался с одним из преподавателей (учился до 1843). По желанию отца, Александр поступил на службу писцом в суд. В московских судах служил до 1851; первое жалование составляло 4 рубля в месяц, через некоторое время оно возросло до 15 рублей. К 1846 было уже написано много сцен из купеческого быта, и задумана комедия «Несостоятельный должник» (по другим сведениям пьеса называлась «Картина семейного счастья»; впоследствии — «Свои люди — сочтемся»). Наброски к этой комедии и очерк «Записки замоскворецкого жителя» были напечатаны в одном из номеров «Московского Городского Листка» в 1847. Под текстом значились буквы: «А. О.» и «Д. Г.», то есть А. Островский и Дмитрий Горев, провинциальный актер, предложивший ему сотрудничество. Сотрудничество не пошло дальше одной сцены, а впоследствии послужило для Островского источником большой неприятности, так как дало его недоброжелателям повод обвинять его в присвоении чужого литературного труда. Литературную известность Островскому принесла комедия «Свои люди — сочтемся!» (первоначальное название — «Банкрот»), опубликованная в 1850. Пьеса вызвала одобрительные отклики H.В. Гоголя, И. А. Гончарова. К постановке на сцене комедия была запрещена, Влиятельное московское купечество, обиженное за все свое сословие, пожаловалось «начальству»; а автор был уволен со службы и отдан под надзор полиции по личному распоряжению Николая I (надзор был снят только после воцарения Александра II). На сцену пьеса была допущена только в 1861 году. Начиная с 1853 и на протяжении более чем 30 лет новые пьесы Островского появлялись в московском Малом и петербургском Александринском театрах почти каждый сезон. С 1856 Островский становится постоянным сотрудником журнала «Современник». В 1856, когда по мысли великого князя Константина Николаевича состоялась командировка выдающихся литераторов для изучения и описания различных местностей России в промышленном и бытовом отношениях, Островский взял на себя изучение Волги от верховьев до Нижнего Новгорода. В 1859, в издании графа Г. А. Кушелева-Безбородко, были напечатаны два тома сочинений Островского. Это издание и послужило поводом для той блестящей оценки, которую дал Островскому Добролюбов и которая закрепила за ним славу изобразителя «темного царства». В 1860 в печати появилась «Гроза», вызвавшая статью Добролюбова («Луч света в темном царстве»). Со второй половины 1860-х годов Островский занялся историей Смутного времени и вступил в переписку с Костомаровым. В 1863 Островский был награжден Уваровской премией и избран член-корреспондентом Петербургской Академии наук. В 1866 (по другим сведениям — в 1865) в Москве создал Артистический кружок, давший впоследствии московской сцене многих талантливых деятелей. В доме Островского бывали И. А. Гончаров, Д. В. Григорович, И. С. Тургенев, А. Ф. Писемский, Ф. М. Достоевский, И. Е. Турчанинов, П. М. Садовский, Л. П. Косицкая-Никулина, М. Е. Салтыков-Щедрин, Л. Н. Толстой, П. И. Чайковский, М. Н. Ермолова, Г. Н. Федотова. С января 1866 года был заведующим репертуарной частью московских императорских театров. В 1874 году (по другим сведениям — в 1870) было образовано Общество русских драматических писателей и оперных композиторов, бессменным председателем которого Островский оставался до самой смерти. Работая в комиссии «для пересмотра законоположений по всем частям театрального управления», учрежденной в 1881 году при дирекции Императорских театров, он добился многих преобразований, значительно улучшивших положение артистов. В 1885 году Островский был назначен заведующим репертуарной частью московских театров и начальником театрального училища. Несмотря на то, что его пьесы делали хорошие сборы и что в 1883 г. император Александр III пожаловал ему ежегодную пенсию в 3 тыс. рублей, денежные проблемы не оставляли Островского до последних дней его жизни. Здоровье не отвечало тем планам, какие он ставил перед собой. Усиленная работа быстро истощила организм; 14 июня (по старому стилю — 2 июня) 1886 г. Островский скончался в своем костромском имении Щелыкове. Похоронили писателя там же, на погребенье Александр III пожаловал из сумм кабинета 3000 рублей, вдове, нераздельно с 2 детьми, была назначена пенсия в 3000 рублей, а на воспитание трех сыновей и дочери — 2400 рублей в год. Скончался А. Н. Островский 2 июня 1886 г. похоронен на церковном кладбище у Храма во имя Святителя Николая Чудотворца в селе Николо-Бережки Костромской области. Рядом с ним похоронена его супруга, актриса Малого театра М. В. Островская и его дочь. После смерти писателя Московская дума устроила в Москве читальню имени А. Н. Островского.
У Александра Николаевича были глубокие личные отношения с актрисой Л.Косицкой, но оба имели семьи; однако и став вдовой в 1862 г., она продолжала отвергать его чувства; а вскоре у нее начались отношения с сыном богатого купца, который в итоге промотал все ее состояние[2]; Островскому же она писала: «…Я не хочу отнимать любви Вашей ни у кого» — драматург жил в гражданском браке. Женщина умная, с тонкой легко ранимой душой, она понимала драматурга и была самым первым читателем и критиком его произведений. С Агафьей Ивановной Островский прожил около двадцати лет, до ее смерти, а через два года после ее кончины...Пьеса «Бедность не порок» (1853) впервые поставлена на сцене 15 января 1869 года в Малом театре в бенефис Прова Михайловича Садовского. Именно с Островского начинается русский театр в его современном понимании: писатель создал театральную школу и целостную концепцию театральной постановки. Сущность театра Островского заключается в отсутствии экстремальных ситуаций и противодействия актёрскому нутру. В пьесах Александра Николаевича изображаются обычные ситуации с обычными людьми, драмы которых уходят в быт и человеческую психологию. Основные идеи реформы театра:
Театр Островского требовал новой сценической эстетики, новых актёров. В соответствии с этим Островский создает актёрский ансамбль, в который входят такие актёры, как Мартынов, Сергей Васильев, Евгений Самойлов, Пров Садовский. Естественно, что нововведения встречали противников. Им был, например, Щепкин. Драматургия Островского требовала от актёра отрешенности от своей личности, чего М. С. Щепкин не делал. Он, например, покинул генеральную репетицию «Грозы», будучи очень недоволен автором пьесы. Идеи Островского были доведены до логического конца Станиславским и М.А. Булгаковым. Появление стихотворной пьесы Островского «Снегурочка», созданной на основе сказочного, песенного и песеннообрядового материала русской поэзии, было вызвано случайным обстоятельством. В 1873 году Малый театр был закрыт на капитальный ремонт, и его труппа переехала в здание Большого театра. Комиссия управления императорскими московскими театрами решила поставить спектакль-феерию, в которой участвовали бы все три труппы: драматическая, оперная и балетная. С предложением написать такую пьесу в очень короткий срок обратились к А. Н. Островскому, который охотно на это согласился, решив использовать сюжет из народной сказки «Девочка-Снегурочка». Музыка к пьесе по просьбе Островского была заказана молодому П. И. Чайковскому. И драматург, и композитор работали над пьесой с огромным увлечением, очень быстро, в тесном творческом контакте. 31 марта в день своего пятидесятилетия Островский закончил «Снегурочку». Первое представление состоялось 11 мая 1873 на сцене Большого театра. Во время работы над «Снегурочкой» Островский тщательно искал размеры стихов, консультировался с историками, археологами, знатоками старинного быта, обращался к большому количеству исторического и фольклорного материала, в том числе к «Слову о полку Игореве». Сам он высоко ценил эту свою пьесу, и писал, «Я…в этом произведении выхожу на новую дорогу…», о музыке Чайковского он отзывался с восторгом: «Музыка Чайковского к „Снегурочке“ очаровательна»". И. С. Тургенев был «пленен красотой и легкостью языка „Снегурочки“». П. И. Чайковский работая над «Снегурочкой» писал: «Я уже около месяца не вставая сижу за работой; пишу музыку к волшебной пьесе Островского „Снегурочка“», само драматическое произведение он считал перлом творений Островского, а о своей к нему музыке сказал так: «Это одно из моих любимых детищ. Весна стояла чудесная, у меня на душе было хорошо… Пьеса Островского мне нравилась, и я в три недели, без всякого усилия, написал музыку». Позднее, в 1880 году Н. А. Римским-Корсаковым была написана опера на тот же сюжет. М. М. Ипполитов-Иванов в своих воспоминаниях пишет: «С какой-то особенной душевной теплотой Александр Николаевич говорил о музыке Чайковского к „Снегурочке“, которая, очевидно, сильно мешала ему восхищаться „Снегурочкой“ Римского-Корсакова. Несомненно,…искренняя музыка Чайковского… была ближе душе Островского, и он не скрывал, что она была ему роднее, как народнику». Вот как о «Снегурочке» отозвался К. С. Станиславский: «„Снегурочка“ — сказка, мечта, национальное предание, написанное, рассказанное в великолепных звучных стихах Островского. Можно подумать, что этот драматург, так называемый реалист и бытовик, никогда ничего не писал, кроме чудесных стихов, и ничем другим не интересовался, кроме чистой поэзии и романтики». Творчество Островского стало предметом ожесточённых споров критиков как XIX, так и XX века. В XIX веке о нём с противоположных позиций писали Добролюбов (статьи «Тёмное царство» и «Луч света в тёмном царстве») и Аполлон Григорьев. В XX веке — Михаил Лобанов (в книге «Островский», выпущенной в серии «ЖЗЛ»), М.А. Булгаков и Лакшин.
| ||
Александр Сергеевич ГрибоедовАлександр Сергеевич Грибоедов (4 (15) января 1795 года[1], Москва — 30 января (11 февраля) 1829 года, Тегеран) — русский дворянин, драматург, поэт и дипломат, композитор (сохранилось два «Грибоедовских вальса»), пианист. Статский советник (1828) [2]. Грибоедов известен как homo unius libri — писатель одной книги, блестяще рифмованной пьесы «Горе от ума», которая до сих пор является одной из наиболее популярных театральных постановок в России, а также источником многочисленных крылатых фраз. Грибоедов родился в Москве в 1795 году в обеспеченной родовитой семье. Предок А.С. Грибоедова, Ян Гржибовский (польск. Jan Grzybowski), в начале XVII в. переселился из Польши в Россию. Его сын Фёдор Иванович стал писаться Грибоедовым; при царе Алексее Михайловиче он был разрядным дьяком и одним из пяти составителей „Уложения“, т.е. свода законов. Фамилия автора «Горе от ума» представляет собой не что иное, как своеобразный перевод фамилии Гржибовский[3]. Отец — отставной секунд-майор Сергей Иванович Грибоедов (1761—1814). Мать — Анастасия Фёдоровна Грибоедова (1768—1839). По свидетельству родственников, в детстве Грибоедов был очень сосредоточен и необыкновенно развит. В 1803 году Грибоедов был отдан в Благородный пансион. А через три года, одиннадцатилетним мальчиком, он поступил в университет. Александр Сергеевич окончил словесное отделение философского факультета Московского университета. Грибоедов был «вундеркиндом», окончившим университет в 15 лет. В 1808 году получил звание кандидата словесных наук, но не оставил учёбу, а поступил на этико-юридическое отделение, а потом на физико-математический факультет. Летом 1812 года, во время Отечественной войны 1812 года, когда неприятель появился на территории России, Грибоедов вступил в Московский гусарский полк (добровольческое нерегулярное подразделение) графа Салтыкова, получившего дозволение на его формирование[4]. С. Н. Бегичев[5] пишет [6]: Но едва приступили к формированию, как неприятель вошёл в Москву. Полк этот получил повеление идти в Казань, а по изгнании неприятелей, в конце того же года, предписано ему было следовать в Брест-Литовск, присоединиться к разбитому иркутскому драгунскому полку и принять название иркутского гусарского. 8 сентября 1812 г. корнет Грибоедов заболел и остался во Владимире[7], и вплоть, предположительно, до 1 ноября 1813 г.[8] из-за болезни не появлялся в расположении полка. Прибыв на место службы, он попал в компанию «юных корнетов из лучших дворянских фамилий» — князя Голицына, графа Ефимовского, графа Толстого, Алябьева, Шереметева, Ланского, братьев Шатиловых. С некоторыми из них Грибоедов состоял в родстве. Впоследствии он писал в письме к Бегичеву: «Я в этой дружине всего побыл 4 месяца, а теперь 4-й год как не могу попасть на путь истинный»[9]. До 1815 года Грибоедов служил в звании корнета под командованием генерала от кавалерии А. С. Кологривова. Первые литературные опыты Грибоедова — «Письмо из Брест-Литовска к издателю», очерк «О кавалерийских резервах»[1] и комедия «Молодые супруги» (перевод французской комедии «Le secret du Ménage»)[2] — относятся к 1814 г. В статье «О кавалерийских резервах» Грибоедов выступил в качестве исторического публициста[10]. Восторженно-лирическое «Письмо…» из Брест-Литовска к издателю «Вестника Европы» написано им после награждения Кологривова в 1814 году «орденом Святого Равноапостольского Владимира 1-й степени» и праздника 22 июня (4 июля) в Брест-Литовске, в кавалерийских резервах, по этому поводу.[10] В конце 1814 Грибоедов приезжает в Петербург, знакомится и сближается с кружком «младших архаистов», где он почерпнул идею создания национального искусства, стремление к высокости и естественности стиля. С 1817 служил в Министерстве иностранных дел в Петербурге; в это время познакомился с Пушкиным. С 1818 служил секретарём русской миссии в Тегеране, с 1822 в Тифлисе — секретарём по дипломатической части при командующем русскими войсками А. П. Ермолове. В январе 1826 арестован в крепости Грозная по подозрению к принадлежности к декабристам; во время ареста друзья уничтожили компрометирующий поэта архив; Грибоедов был привезён в Петербург, но следствие не смогло найти доказательств принадлежности поэта к тайному обществу. По общему согласию всех подозреваемых никто не дал показаний в ущерб Грибоедову. В сентябре 1826 вернулся в Тифлис и продолжил дипломатическую деятельность; принял участие в заключении выгодного для России Туркманчайского мирного договора (1828) и доставил его текст в Петербург. Назначен министром-резидентом (послом) в Иран; по пути на место назначения вновь провёл несколько месяцев в Тифлисе и женился там 22 августа (3 сентября) 1828 года на княжне Нине Чавчавадзе, с которой ему довелось прожить всего несколько недель,от нее имел сына Александра, который не прожил и дня. Иностранные посольства располагались не в столице, а в Тавризе, при дворе принца Аббаса-Мирзы, но вскоре по прибытии в Персию миссия отправилась представляться Фетх Али-шаху в Тегеран. Во время этого визита Грибоедов погиб: 30 января 1829 года (6 шаабана 1244 года хиджры) толпа религиозных исламских последователей разгромила русскую дипломатическую миссию, и все её члены были убиты, кроме секретаря Мальцова. Толпа ворвалась в дом, грабя и разрушая все вокруг. Обстоятельства погрома русской миссии описываются по-разному, однако Мальцов был очевидцем событий, и он не упоминает о гибели Грибоедова, только пишет, что человек 15 оборонялись у дверей комнаты посланника. Мальцов пишет, что было убито 37 человек в посольстве (все, кроме него одного) и 19 тегеранских жителей. Сам он спрятался в другом помещении, и по сути мог описать только то, что слышал. Все те, кто сражались - погибли, и прямых свидетелей не осталось.Риза-Кули пишет, что был убит Грибоедов с 37-ю товарищами, а из толпы было убито 80 человек. Его тело было настолько изуродовано, что его опознали только по следу на кисти левой руки, полученному в знаменитой дуэли с Якубовичем. Тело Грибоедова доставлено в Тифлис и погребено на горе Мтацминда в гроте при церкви Святого Давида[11]. Улаживать дипломатический скандал персидский шах послал в Петербург своего внука. В возмещение пролитой крови он привез Николаю I богатые дары, в их числе был алмаз «Шах». Некогда этот великолепный алмаз, обрамлённый множеством рубинов и изумрудов, украшал трон Великих Моголов. Теперь он сияет в коллекции Алмазного фонда московского Кремля. На могиле вдова Нина Чавчавадзе поставила ему памятник с надписью: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?». Последним годам жизни А. С. Грибоедова Юрий Тынянов посвятил роман «Смерть Вазир-Мухтара» (1928). По литературной позиции Грибоедов относится (по классификации Ю. Н. Тынянова) к так называемым «младшим архаистам»: его ближайшие литературные союзники — П. А. Катенин и В. К. Кюхельбекер; впрочем, ценили его и «арзамасцы», например, Пушкин и Вяземский, а среди его друзей — такие разные люди, как П. Я. Чаадаев и Ф. В. Булгарин. Ещё в годы учёбы в Московском университете (1805) Грибоедов пишет стихотворения (до нас дошли только упоминания), создает пародию на произведение Озерова «Дмитрий Донской» — «Дмитрий Дрянской». В 1814 в «Вестнике Европы» выходят две его корреспонденции: «О кавалерийских резервах» и «Письмо редактору». В русле полемики с Жуковским и Гнедичем о русской балладе пишет статью «О разборе вольного перевода „Леноры“» (1815). В этом же году он публикует и ставит на сцене комедию «Молодые супруги» — пародию на французские комедии, составлявшие русский комедийный репертуар в то время. Он использует очень популярный жанр «светской комедии» — произведения с небольшим числом персонажей и установкой на остроумность. В 1816 выходит в свет комедия «Студент». По свидетельствам современников, небольшое участие в ней принимал Катенин, но скорее его роль в создании комедии ограничивалась редактурой. Комедия имеет полемический характер, направлена против «младших карамзинистов», пародируя их произведения, тип художника сентиментализма. Основной пункт критики — отсутствие реализма. Приёмы пародирования: введение текстов в бытовой контекст, утрированное использование перифрастичности (все понятия в комедии даются описательно, ничего не названо прямо). В центре произведения — носитель классицистичного сознания (Беневольский). Все знания о жизни почерпнуты им из книг, все события воспринимаются сквозь опыт чтения. Сказав «я это видел, я это знаю», подразумевает «я читал». Герой стремится разыграть книжные истории, жизнь ему кажется неинтересной. Лишённость реального чувства действительности позже Грибоедов повторит в «Горе от ума» — это черта Чацкого. В 1818 Грибоедов принимает участие в написании «Притворной неверности» совместно с А. А. Жандром. Комедия представляет собой обработку французской комедии Барта. В ней появляется персонаж Рославлев, предшественник Чацкого. Это странный молодой человек, находящийся в конфликте с обществом, произносящий критические монологи. В этом же году выходит комедия «Своя семья, или замужняя невеста». Соавторы: А. А. Шаховской, Грибоедов, Н. И. Хмельницкий Написанное до «Горя от ума» ещё очень незрело либо создано в соавторстве с более опытными на тот момент писателями (Катенин, Шаховской, Жандр, Вяземский); написанное после «Горя от ума» — либо не доведено дальше черновых набросков, либо (что также достаточно вероятно) погибло вместе с автором в Тегеране. Из крупных замыслов позднего периода — драмы «1812 год», «Грузинская ночь». Так же достойна внимания проза Грибоедова (очерки и особенно письма). Комедия в стихах «Горе от ума» задумана в Петербурге около 1816 года и закончена в Тифлисе в 1824; окончательная редакция — авторизованный список, оставленный в Петербурге у Булгарина, — 1828 год). Комедия «Горе от ума» — вершина русской драматургии и поэзии. Яркий афористический стиль способствовал тому, что она вся «разошлась на цитаты». «Никогда ни один народ не был так бичуем, никогда ни одну страну не волочили так в грязи, никогда не бросали в лицо публике столько грубой брани, и, однако, никогда не достигалось более полного успеха» (П. Чаадаев. «Апология сумасшедшего»).
| ||
Александр Сергеевич ПушкинАлекса́ндр Серге́евич Пу́шкин (дореф. Александръ Сергѣевичъ Пушкинъ; 26 мая (6 июня) 1799, Москва — 29 января (10 февраля) 1837, Санкт-Петербург) — русский поэт, драматург и прозаик. Александр Сергеевич Пушкин имеет репутацию великого или величайшего русского поэта[3]. В филологии Пушкин рассматривается как создатель современного русского литературного языка [4]. Пушкин происходил из разветвлённого нетитулованного дворянского рода Пушкиных, восходившего по генеалогической легенде к «мужу честну» Ратше, современнику Александра Невского. Пушкин неоднократно писал о своей родословной в стихах и прозе; он видел в своих предках образец древнего рода, истинной «аристократии», честно служившего отечеству, но не снискавшего благосклонности правителей и «гонимого». Не раз он обращался (в том числе в художественной форме) и к образу своего прадеда по матери — африканца Абрама Петровича Ганнибала, ставшего слугой и воспитанником Петра I, а потом военным инженером и генералом. Дед по отцу Лев Александрович — артиллерии полковник, гвардии капитан. Отец — Сергей Львович Пушкин (1767—1848), светский острослов и поэт-любитель. Мать Пушкина — Надежда Осиповна (1775—1836), внучка Ганнибала. Дядя по отцу, Василий Львович (1766—1830), был известным поэтом круга Карамзина. Из детей Сергея Львовича и Надежды Осиповны, кроме Александра, выжили дочь Ольга (в замужестве Павлищева, 1797—1868) и сын Лев (1805—1852).Пушкин родился 26 мая (6 июня) 1799 г. в Москве. В метрической книге церкви Богоявления в Елохове (сейчас на её месте находится Богоявленский собор в Елохове) на дату 8 июня 1799 г., в числе прочих, приходится такая запись:
Летние месяцы 1805—1810 будущий поэт обычно проводил у своей бабушки по матери, Марии Алексеевны Ганнибал (1745—1818, урождённой Пушкиной[6], из другой ветви рода), в подмосковном селе Захарове, близ Звенигорода. Ранние детские впечатления отразились в первых опытах пушкинских поэм, написанных несколько позже («Монах», 1813; «Бова», 1814), в лицейских стихотворениях «Послание к Юдину» (1815), «Сон» (1816). Бабушка писала о своём внуке следующее:
Шесть лет Пушкин провёл в Царскосельском лицее, открытом 19 октября 1811 года. Здесь юный поэт пережил события Отечественной войны 1812 года. Здесь впервые открылся и был высоко оценён его поэтический дар. Воспоминания о годах, проведённых в Лицее, о лицейском братстве навсегда остались в душе поэта. В лицейский период Пушкиным было создано много стихотворных произведений. Его вдохновляли французские поэты XVII—XVIII веков, с творчеством которых он познакомился в детстве, читая книги из библиотеки отца. Любимыми авторами молодого Пушкина были Вольтер и Парни. В его ранней лирике соединились традиции французского и русского классицизма. Учителями Пушкина-поэта стали Батюшков, признанный мастер «лёгкой поэзии», и Жуковский, глава отечественного романтизма. Пушкинская лирика периода 1813—1815 годов пронизана мотивами быстротечности жизни, которая диктовала жажду наслаждения радостями бытия. С 1816 года, вслед за Жуковским, он обращается к элегиям, где развивает характерные для этого жанра мотивы: неразделённой любви, ухода молодости, угасания души. Лирика Пушкина ещё подражательна, полна литературных условностей и штампов, тем не менее уже тогда начинающий поэт выбирает свой, особый путь[8]. Не замыкаясь на поэзии камерной, Пушкин обращался к темам более сложным, общественно-значимым. «Воспоминания в Царском Селе» (1814), заслужившие одобрение Державина, — в начале 1815 года Пушкин читал стихотворение в его присутствии, посвящено событиям Отечественной войны 1812 года. Стихотворение было опубликовано в 1815 году в журнале «Российский музеум» за полной подписью автора. В своём послании «Лицинию» сатирически изображена современная жизнь России, а в образе «любимца деспота» выведен Аракчеев. В июле 1814 года Пушкин впервые выступил в печати в издававшемся в Москве журнале «Вестник Европы». В тринадцатом номере было напечатано стихотворение «К другу-стихотворцу», подписанное псевдонимом Александр Н.к.ш.п.[9][10]. Ещё будучи воспитанником Лицея, Пушкин вошёл в литературное общество «Арзамас», выступавшее против рутины и архаики в литературном деле, и принял действенное участие в полемике с объединением «Беседа любителей русского слова», отстаивавшим каноны классицизма прошлого века. Привлечённый творчеством наиболее ярких представителей нового литературного направления, Пушкин испытывал в то время сильное влияние поэзии Батюшкова, Жуковского, Давыдова[11]. Последний поначалу импонировал Пушкину темой бравого вояки, а после тем, что сам поэт называл «кручением стиха» — резкими сменами настроения, экспрессией, неожиданным соединением образов. Позднее Пушкин говорил, что, подражая в молодости Давыдову, «усвоил себе его манеру навсегда»[12]. Из лицея Пушкин был выпущен в июне 1817 года в чине коллежского секретаря (10-го класса, по табели о рангах) и определён в Коллегию иностранных дел. Он становится постоянным посетителем театра, принимает участие в заседаниях «Арзамаса», в 1819 году вступает в члены литературно-театрального сообщества «Зелёная лампа», которым руководит «Союз благоденствия» (см. Декабристы). Не принимая участия в деятельности первых тайных организаций, Пушкин тем не менее связан дружескими узами со многими активными членами декабристских обществ, пишет политические эпиграммы и стихи «К Чаадаеву» («Любви, надежды, тихой славы…», 1818), «Вольность» (1818), «Н. Я. Плюсковой» (1818), «Деревня» (1819), распространявшиеся в списках. В эти годы он занят работой над поэмой «Руслан и Людмила», начатой в Лицее и отвечавшей программным установкам литературного общества «Арзамас» о необходимости создания национальной богатырской поэмы. Поэма закончена в мае 1820 года и после публикации вызвала ожесточённые отклики критиков, возмущённых снижением высокого канона. Смешение в «Руслане и Людмиле» русско-французских приёмов словесного выражения с просторечием и фольклорной стилистикой вызвало упрёки и со стороны защитников демократической народности в литературе. Такие нарекания содержало письмо Д. Зыкова, литературного последователя Катенина, опубликованное в «Сыне Отечества» [13]. Весной 1820 года Пушкина вызвали к военному генерал-губернатору Петербурга графу М. А. Милорадовичу для объяснения по поводу содержания его стихотворений (в том числе эпиграмм на Аракчеева, архимандрита Фотия и самого Александра I), несовместимых со статусом государственного чиновника. Шла речь о его высылке в Сибирь или заточении в Соловецкий монастырь. Лишь благодаря хлопотам друзей, прежде всего Карамзина, удалось добиться смягчения наказания. Его перевели из столицы на юг в кишинёвскую канцелярию И. Н. Инзова. По пути к новому месту службы Александр Сергеевич заболевает воспалением лёгких, искупавшись в Днепре. Для поправления здоровья Раевские вывозят в конце мая 1820 года больного поэта с собой на Кавказ и в Крым. По дороге семья Раевских и А. С. Пушкин останавливаются в г. Таганроге, в бывшем доме градоначальника П. А. Папкова (ул. Греческая, 40). 16 августа 1820 года Пушкин прибыл в Феодосию. Через два дня Пушкин вместе с Раевскими отбыл морем в Гурзуф. Пушкин провёл в Гурзуфе несколько недель летом и осенью 1820 года. Вместе с Раевскими он остановился в доме герцога Ришелье; поэту в нём был предоставлен мезонин, выходивший на запад. Живя в Гурзуфе, поэт совершил множество прогулок вдоль побережья и в горы, среди которых были поездка верхом к вершине Аю-Дага и лодочная прогулка к мысу Суук-Су. В Гурзуфе Пушкин продолжил работу над поэмой «Кавказский пленник», написал несколько лирических стихотворений; некоторые из них посвящены дочерям Н. Н. Раевского — Елене и Марии. Здесь возник у поэта замысел поэмы «Бахчисарайский фонтан» и романа «Евгений Онегин». В конце жизни он вспоминал о Крыме: «Там колыбель моего Онегина». В сентябре 1820 г. по пути в Симферополь побывал в Бахчисарае.Прогуливаясь по внутренним дворикам дворца, поэт сорвал две розы и положил их к подножию «Фонтана слёз», которому позже посвятил стихи и поэму «Бахчисарайский фонтан». В середине сентября Пушкин около недели провёл в Симферополе, предположительно, в доме таврического губернатора Баранова Александра Николаевича, старого знакомого поэта по Петербургу. Свои впечатления от посещения Крыма Пушкин использовал и в описании «Путешествия Онегина», которое сначала входило в состав поэмы «Евгений Онегин» в качестве приложения[14]. Лишь в сентябре он прибывает в Кишинёв. Новый начальник снисходительно относился к службе Пушкина, позволяя подолгу отлучаться ему и гостить у друзей в Каменке (зима 1820—1821), выезжать в Киев, путешествовать с И. П. Липранди по Молдавии и наведываться в Одессу (конец 1821). В Кишинёве Пушкин вступает в масонскую ложу «Овидий»[15], о чём сам пишет в своём дневнике[16]. Если поэма «Руслан и Людмила» была итогом школы у лучших русских поэтов, то первая же «южная поэма» Пушкина «Кавказский пленник» (1822 г.) поставила его во главе всей современной русской литературы, принесла заслуженную славу первого поэта, неизменно ему сопутствующую до конца 1820-х гг. Позднее, в 1830-е гг. получил эпитет «Русский Байрон»[17]. Позже выходит другая «южная поэма» «Бахчисарайский фонтан» (1824). Поэма получилась фрагментарной, словно таящей в себе нечто недосказанное, что и придало ей особую прелесть, возбуждающую в читательском восприятии сильное эмоциональное поле.Вместе с тем поэт пытается обратиться к российской древности, наметив планы поэм «Мстислав» и «Вадим» (последний замысел принял и драматургическую форму), создаёт сатирическую поэму «Гавриилиада» (1821), поэму «Братья-разбойники» (1822; отдельное издание в 1827). Со временем в Пушкине созрело убеждение (поначалу безысходно трагическое), что в мире действуют объективные законы, поколебать которые человек не в силах, как бы ни были отважны и прекрасны его помыслы. В таком ключе был начат в мае 1823 в Кишинёве роман в стихах «Евгений Онегин»; финал первой главы романа предполагал историю путешествия героя за пределами родины по образцу поэмы Байрона «Дон Жуан». Пока же в июле 1823 года Пушкин добивается перевода по службе в Одессу в канцелярию графа Воронцова. Именно в это время он сознаёт себя как профессиональный литератор, что предопределилось бурным читательским успехом его произведений. Интрижка с женой начальника и неспособность к государственной службе приводит к тому, что поэт подаёт прошение об отставке. В результате в июле 1824 года отстранён от службы и направлен в псковское имение Михайловское под надзор родителей. Четырёхлетнее пребывание Пушкина на юге — новый романтический этап развития его как поэта. В это время Пушкин, познакомившийся с творчеством Байрона, увлечённый его личностью, по собственному признанию «сходил с ума» от него. Первым стихотворением, созданным им в ссылке стала элегия «Погасло дневное светило…», в подзаголовке которого Пушкин отметил: «Подражание Байрону». Стержнем, основной задачей его произведений стало отражение эмоционального состояния человека, раскрытие его внутренней жизни. Художественную форму стиха Пушкин разрабатывал, обращаясь к древнегреческой поэзии, изучая её в переводах. Переосмыслив образное мышление античных поэтов в романтическом ключе, взяв лучшее из творчества своих предшественников, преодолев штампы элегического стиля, он создал свой собственный поэтический язык. Основным свойством пушкинской поэзии стала её выразительная сила и в то же время необыкновенная сжатость, лаконизм[18]. Сформировавшийся в 1818—1820 годах под влиянием французских элегий и лирики Жуковского условно-меланхолический стиль претерпел серьёзную трансформацию и слился с новым «байроническим» стилем. Сочетание старых, усложнённых и условных форм с романтическими красками и напряжённостью ярко проявились в «Кавказском пленнике»[11]. Впервые юный поэт побывал здесь летом 1817 года, и был очарован «сельской жизнью, русской баней, клубникой и проч.» Через два года, после тяжёлой болезни он вновь провёл здесь лето. В это время были написаны стихотворения «Деревня» и «Домовому»:
В 1824 году, будучи замечен в интересе к атеизму, неугодный одесскому начальству, он был исключён со службы у графа Воронцова и сослан в имение своей матери. Здесь Пушкин провёл 2 года (до сентября 1826 г.) — это самое продолжительное пребывание Пушкина в Михайловском. Несмотря на тяжёлые переживания, первая Михайловская осень была плодотворной для поэта. Пушкин завершает начатые в Одессе стихотворения «Разговор книгопродавца с поэтом», где формулирует своё профессиональное кредо, «К морю» — лирическое раздумье о судьбе человека эпохи Наполеона и Байрона, о жестокой власти исторических обстоятельств над личностью, поэму «Цыганы» (1827), продолжает писать роман в стихах. Осенью 1824 г. он возобновляет работу над автобиографическими записками, брошенную в самом начале в кишинёвскую пору, и обдумывает сюжет народной драмы «Борис Годунов» (окончена 7 (19) ноября 1825 (отдельное издание в 1831)), пишет шуточную поэму «Граф Нулин». Всего в Михайловском поэтом создано около ста произведений. В 1825 году встречает в соседнем имении Тригорском Анну Керн, которой, как принято считать, посвящает стихотворение «Я помню чудное мгновенье…». Однако не существует никаких заявлений самого Пушкина об этом[19]. Единственное подтверждение — заявления А. П. Керн. Через месяц после окончания ссылки он вернулся «вольным в покинутую тюрьму» и провёл в Михайловском около месяца. Последующие годы поэт периодически приезжал сюда, чтобы отдохнуть от рассеянной жизни и чтобы писать на свободе. Например, здесь в 1827 году Пушкин начал писать роман «Арап Петра Великого»[20]. В Михайловском поэт также приобщился к игре в бильярд, хотя выдающимся игроком он не стал, однако, по воспоминаниям друзей, орудовал кием на сукне вполне профессионально[21]. В ночь с 3 на 4 сентября 1826 года в Михайловское прибывает нарочный от псковского губернатора Б. А. Адеркаса: Пушкин в сопровождении фельдъегеря должен явиться в Москву, где в то время находился Николай I, коронованный 22 августа (ст. ст.). 8 сентября, сразу же после прибытия, Пушкин доставлен к царю для личной аудиенции. Поэту по возвращении из ссылки гарантировалось личное высочайшее покровительство и освобождение от обычной цензуры. Именно в эти годы возникает в творчестве Пушкина интерес к личности Петра I, царя-преобразователя. Он становится героем начатого романа о прадеде поэта, Абраме Ганнибале, и новой поэмы «Полтава». В рамках одного поэтического произведения («Полтава») поэт объединил несколько серьёзных тем: взаимоотношений России и Европы, объединения народов, счастья и драмы частного человека на фоне исторических событий. По собственному признанию Пушкина его привлекли «сильные характеры и глубокая, трагическая тень, набросанная на все эти ужасы»[22]. Опубликованная в 1829 году, поэма не нашла понимания ни у читателей, ни у критиков.К этому времени в творчестве поэта обозначился новый поворот. Трезвый исторический и социальный анализ действительности сочетается с осознанием сложности часто ускользавшего от рационального объяснения окружающего мира, что наполняет его творчество ощущением тревожного предчувствия, ведёт к широкому вторжению фантастики, рождает горестные, подчас болезненные воспоминания, напряжённый интерес к смерти. В то же время после его поэмы «Полтава» отношение к нему в критике и среди части читательской публики стало более холодным или критичным[24]. В 1827 началось расследование по поводу стихотворения «Андрей Шенье» (написанного ещё в Михайловском в 1825 г.), в котором был усмотрен отклик на события 14 декабря 1825, а в 1828 правительству стала известна кишинёвская поэма «Гавриилиада». Дела эти были по высочайшему повелению прекращены после объяснений Пушкина, но за поэтом был учреждён негласный полицейский надзор. В декабре 1828 года Пушкин знакомится с московской красавицей Натальей Гончаровой. По собственному признанию, он полюбил её с первой встречи. В конце апреля 1829 года через Фёдора Толстого-Американца Пушкин сделал предложение Гончаровой. Неопределённый ответ матери девушки (причиной была названа молодость Натальи), по словам Пушкина «свёл его с ума». Он уехал в армию Паскевича, на Кавказ, где в то время шла война с Турцией. Свою поездку он описал в «Путешествии в Арзрум». По настоянию Паскевича, не желавшего брать на себя ответственность за | ||||||||
Б |
|---|
Борис Семенович ЯкобиБори́с Семёнович (Мориц Герман фон) Яко́би (нем. Moritz Hermann von Jacobi; 21 сентября 1801, Потсдам — 27 февраля (11 марта) 1874, Санкт-Петербург) — русский физик, академик Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук. Родной брат выдающегося немецкого математика Карла Якоби.Мориц Герман фон Якоби родился в состоятельной еврейской семье[2]. Отец будущего физика, Симон Якоби, был личным банкиром короля Пруссии Фридриха Вильгельма III; мать, Рахель Леман, была домохозяйкой[3]. Свою учёбу он начинает в Берлинском университете, затем переходит в Гёттингенский университет. По окончании курса в Гёттингене до 1833 года работал архитектором в строительном департаменте Пруссии.В 1834 году переезжает в Кёнигсберг, где в университете преподавал его младший брат Карл. Увлечения физикой приводят Якоби к серьёзному изобретению — первому в мире электродвигателю с непосредственным вращением рабочего вала. До изобретения Якоби существовали электротехнические устройства с возвратно-поступательным или качательным движением якоря. Целью учёного становится создание более мощного электродвигателя с возможностью его практического применения. В 1834 году Якоби строит электродвигатель, основанный на принципе притяжения и отталкивания между электромагнитами.Двигатель состоял из двух групп магнитов: четыре неподвижных были установлены на раме, а остальные — на вращающемся роторе. Для попеременного изменения полярности подвижных электромагнитов служил придуманный учёным коммутатор, принцип устройства которого используется до настоящего времени в тяговых электродвигателях. Двигатель работал от гальванических батарей и на момент создания был самым совершенным электротехническим устройством[5]. Двигатель поднимал груз массой 10—12 фунтов (примерно 4—5 кг) на высоту 1 фут (примерно 30 см) в секунду[6]. Мощность двигателя была около 15 Вт, частота вращения ротора 80-120 оборотов в минуту[7]. В этом же году Якоби направляет рукопись с описанием своей работы в Парижскую академию наук. Изобретение рассматривается на заседани Академии и практически сразу работа публикуется[8]. Таким образом, о построенном в мае 1834 года в Кёнигсберге двигателе становится широко известно в декабре 1834 года[9].
Работы Якоби были высоко оценены В. Я. Струве, П. Л. Шиллингом и по их рекомендации Якоби в 1835 году был приглашён на должность профессора в Дерптский университет на кафедру гражданской архитектуры. В этом же году Якоби публикует «Мемуар о применении электромагнетизма для движения машин», вызвавший большой интерес в академических кругах. В 1837 году по рекомендации нескольких членов Петербургской академии наук, Якоби составляет докладную записку с предложением о практическом применении своего электродвигателя «для приведения в действие мельницы, лодки или локомотива» и подаёт её Министру народного просвещения и президенту Академии графу С. С. Уварову[10]. Предложение Якоби было доведено до сведения Николая I, который даёт распоряжение о создании «Комиссии для производства опытов относительно приспособления электромагнитной силы к движению машин по способу профессора Якоби». Комиссию поручено возглавить адмиралу И. Ф. Крузенштерну, в состав входят академики Э. Х. Ленц, П. Л. Шиллинг и другие известные учёные. На проведение работ выделяется баснословная по тем временам сумма в 50 тысяч рублей[11]. Якоби навсегда переезжает в Россию, принимает российское подданство и до конца жизни считает Россию своей второй родиной.Научно-техническое творчество учёного было многообразным. Якоби изобрёл ряд приборов для измерения электрического сопротивления, названных им вольтагометром. В 1838 году Якоби сделал своё самое замечательное открытие, а именно открыл гальванопластику, положив начало целому направлению прикладной электрохимии. Значительные успехи были достигнуты в области телеграфии. Он сконструировал телеграфный аппарат синхронного действия с непосредственной (без расшифровки) индикацией в приёмнике передаваемых букв и цифр и первый в мире буквопечатающий телеграфный аппарат, руководил строительством первых кабельных линий в Санкт-Петербурге и между Санкт-Петербургом и Царским Селом. Разрабатывал гальванические батареи, много работал над созданием противокорабельных мин нового типа, в том числе самовоспламеняющихся (гальваноударных) мин, мин с запалом от индукционного аппарата; был инициатором формирования гальванических команд в сапёрных частях русской армии. Работы Якоби получили заслуженное признание, в 1839 году он был утверждён в звании адъюнкта Императорской Академии Наук, в 1842 году стал экстраординарным, а в 1847 году — ординарным академиком. За изобретение гальванопластики Б. С. Якоби в 1840 году удостоен Демидовской премии в размере 25000 рублей, в 1867 году награжден Большой золотой медалью на Всемирной выставке в Париже[1]. Жалован дипломом на потомственное дворянское достоинство 04.12.1864[12]. Последние годы жизни заведовал Физическим кабинетом Петербургской академии наук. Умер Борис Семёнович Якоби в Санкт-Петербурге от сердечного приступа. Похоронен на Смоленском лютеранском кладбище на Васильевском острове. Борис Семёнович Якоби жил в Петербурге с 1839 года до дня своей смерти по адресу - Николаевская набережная, дом 1. | ||
В |
|---|
Василий Андреевич ТропининВаси́лий Андре́евич Тропи́нин (19 (30 марта) 1776, с. Корпово Новгородской губернии — 3 (15) мая 1857, Москва) — русский живописец, мастер романтического и реалистического портретов. Василий Тропинин родился 19 (30) марта 1776 года в селе Корпово Новгородской губернии (ныне деревня Корпово, Чудовский район, Новгородская область[1]) в семье крепостного, Андрея Ивановича, принадлежавшего графу Антону Сергеевичу Миниху. Граф дал А. И. Тропинину вольную, а все члены семьи его остались крепостными и были переданы графу Моркову в качестве приданого за старшую дочь — Наталью; Андрей Иванович был вынужден поступить на службу к новому хозяину, который сделал его домоправителем.[2] Около 1798 года Василий был отдан в обучение к кондитеру, однако, двоюродный брат графа Моркова убедил отдать, имеющегоя прирождённый талант и склонность к рисованию юношу, вольнослушателем в петербургскую Академию художеств. Здесь он занимался у С. С. Щукина. В 1804 году он был отозван в новое имение графа Моркова — в подольскую деревню Кукавку на Украине — и стал вмесо умершего отца управляющим поместьем. Здесь до 1812 года он женился; у него появился сын — Арсений.[3] До 1821 года жил, в основном, на Украине, где много писал с натуры, затем переселился в Москву вместе с семейством Морковых. В 1823 в возрасте 47 лет художник наконец получает свободу. В сентябре 1823 он представляет Совету Петербургской АХ картины «Кружевница», «Нищий старик» и «Портрет художника Е. О. Скотникова» и получает звание назначенного художника. В 1824 за «Портрет К. А. Леберехта» ему присваивают звание академика. С 1833 Тропинин на общественных началах занимается с учениками открывшегося в Москве публичного художественного класса (впоследствии Московское училище живописи, ваяния и зодчества). В 1843 его избирают почётным членом Московского художественного общества. Всего Тропинин создал более трёх тысяч портретов. Он скончался 3 (15) мая 1857 в Москве. Похоронен на московском Ваганьковском кладбище. В 1969 г. в Москве был открыт Музей В. А. Тропинина и московских художников его времени. Первые работы художника относят к романтизму. Будучи в Санкт-Петербурге, он находился в среде горожан, мелких и средних помещиков, с которых позже и стал писать портреты, что привело его к реализму. Автор, в отличие от романтических портретистов, старался подчеркнуть типичность героев. Но в то же время он симпатизировал им, что выливалось в изображении внутренней привлекательности. С этой же целью Тропинин пытался не показывать явную социальную принадлежность людей. Такие работы художника, как «Кружевница», «Гитарист» и др. относятся к «портрету-типу». Тропинин изображал конкретного человека, а через него старался показать все типичное для данного круга людей. Адреса в Санкт-Петербурге: 1798—1804 — дом П. В. Завадовского — Большая Морская улица, 20. Портреты:
| ||
Г |
|---|
Горчаков Александр МихайловичСветлейший князь Алекса́ндр Миха́йлович Горчако́в (4 (15) июня 1798, Гапсаль — 27 февраля (11 марта) 1883, Баден-Баден) — видный российский дипломат и государственный деятель, канцлер, кавалер ордена Святого апостола Андрея Первозванного. Родился в семье князя М. А. Горчакова и Елены Васильевны Ферзен. Получил воспитание в Царскосельском лицее, где был товарищем Пушкина. С юности «питомец мод, большого света друг, обычаев блестящих наблюдатель» (как характеризовал его Пушкин в одном из посланий к нему), до поздней старости отличался теми качествами, которые считались наиболее необходимыми для дипломата. Кроме светских талантов и салонного остроумия, он обладал также значительным литературным образованием, которое и отразилось впоследствии в его красноречивых дипломатических нотах. Обстоятельства рано позволили ему изучить все закулисные пружины международной политики в Европе. В 1820—1822 гг. он состоял при графе Нессельроде на конгрессах в Троппау, Любляне и Вероне; в 1822 был назначен секретарем посольства в Лондоне, где оставался до 1827; потом был в той же должности при миссии в Риме, в 1828 году переведён в Берлин советником посольства, оттуда — во Флоренцию поверенным в делах, в 1833 — советником посольства в Вене. В 1841 он был послан в Штутгарт для устройства брака великой княжны Ольги Николаевны с Карлом Фридрихом, наследным принцем вюртембергским, а после состоявшегося бракосочетания оставался там чрезвычайным посланником в течение двенадцати лет. Из Штутгарта он имел возможность внимательно следить за ходом революционного движения в Южной Германии и за событиями 1848—1849 во Франкфурте-на-Майне. В конце 1850 он был назначен уполномоченным при германском союзном сейме во Франкфурте, с сохранением прежнего поста при Вюртембергском дворе. Русское влияние господствовало тогда над политическою жизнью Германии. В восстановленном союзном сейме русское правительство усматривало «залог сохранения общего мира». Князь Горчаков пробыл во Франкфурте-на-Майне четыре года; там он особенно близко сошёлся с прусским представителем, Бисмарком. Бисмарк был тогда сторонником тесного союза с Россией и горячо поддерживал её политику, за что ему была выражена особая признательность императора Николая (по донесению русского представителя при сейме после Горчакова, Д. Г. Глинки). Горчаков, как и Нессельроде, не разделял увлечений императора Николая восточным вопросом, и начавшаяся дипломатическая кампания против Турции вызывала в нём большие опасения; он старался по крайней мере способствовать поддержанию дружбы с Пруссией и Австрией, насколько это могло зависеть от личных его усилий. Летом 1854 года Горчаков был переведён в Вену, где сначала временно управлял посольством вместо Мейендорфа, связанного близким родством с австрийским министром, графом Буолем, а с весны 1855 года окончательно назначен посланником при австрийском дворе. В этот критический период, когда Австрия «удивила мир своей неблагодарностью» и готовилась действовать совместно с Францией и Англией против России (по договору 2 декабря 1854), положение русского посланника в Вене было крайне тяжелым и ответственным. После смерти императора Николая I в Вене была созвана конференция представителей великих держав для определения условий мира; хотя переговоры, в которых участвовали Друэн де Люис и лорд Джон Рассел, не привели к положительному результату, отчасти благодаря искусству и настойчивости Горчакова Австрия вновь отделилась от враждебных России кабинетов и объявила себя нейтральной. Падение Севастополя послужило сигналом для нового вмешательства венского кабинета, который уже от себя в виде ультиматума предъявил России известные требования по соглашению с западными державами. Русское правительство вынуждено было принять австрийские предложения, и в феврале 1856 года собрался конгресс в Париже для выработки окончательного мирного договора. Парижский трактат 18 (30) марта 1856 года закончил собою эпоху активного участия России в западноевропейских политических делах. Граф Нессельроде вышел в отставку, и в апреле 1856 года министром иностранных дел назначен князь Горчаков. Он сильнее кого бы то ни было чувствовал всю горечь поражения: лично вынес на себе главнейшие стадии борьбы с политической враждой Западной Европы, в самом центре неприязненных комбинаций — Вене. Тягостные впечатления от крымской войны и венских конференций наложили свою печать на последующую деятельность Горчакова как министра. Его общие взгляды на задачи международной дипломатии не могли уже серьёзно измениться; его политическая программа ясно определялась теми обстоятельствами, при которых ему пришлось вступить в управление министерством. Прежде всего необходимо было соблюдать большую сдержанность в первые годы, пока совершались великие внутренние преобразования; затем князь Горчаков поставил себе две практические цели — во-первых, отплатить Австрии за её поведение в 1854—1855 гг. и, во-вторых, добиться постепенного денонсирования Парижского тракВ 1856 году Горчаков уклонился от участия в дипломатических мерах против злоупотреблений неаполитанского правительства, ссылаясь на принцип невмешательства во внутренние дела чужих держав (цирк. нота от 10 (22) сентября). В то же время он дал понять, что Россия не отказывается от права голоса в европейских международных вопросах, но только собирается с силами для будущего: «La Russie ne boude pas — elle se recueille» (Россия сосредотачивается). Эта фраза имела большой успех в Европе и была принята за точную характеристику политического положения России после Крымской войны. Три года спустя князь Горчаков ,что «Россия выходит из того положения сдержанности, которое она считала для себя обязательным после Крымской войны». Итальянский кризис 1859 года серьёзно озаботил российскую дипломатию. Горчаков предлагал созвать конгресс для мирного разрешения вопроса, а когда война оказалась неизбежной, в ноте 15 (27) мая 1859 он призвал второстепенные германские государства воздержаться от присоединения к политике Австрии и настаивал на чисто оборонительном значении Германского союза. С апреля 1859 года прусским посланником в Петербурге был Бисмарк, и солидарность обоих дипломатов относительно Австрии оказывала влияние на дальнейший ход событий. Россия открыто стояла на стороне Наполеона III в конфликте его с Австрией из-за Италии. В русско-французских отношениях произошёл заметный поворот, который был подготовлен официально свиданием двух императоров в Штутгарте в 1857 году. Но это сближение было весьма непрочно, и после торжества французов над Австрией при Мадженте и Сольферино Горчаков опять как будто примирился с венским кабинетом. В 1860 году Горчаков признал своевременным напомнить Европе о бедственном состоянии христианских народностей, подвластных турецкому правительству, и высказал мысль о международной конференции для пересмотра постановлений Парижского трактата по этому вопросу (нота 2 (20) мая 1860). «События на Западе отозвались на Востоке как поощрение и надежда», выразился он, и «совесть не позволяет России долее сохранять молчание о несчастном положении христиан на Востоке». Попытка не имела успеха и была оставлена как преждевременная. В октябре того же 1860 года князь Горчаков говорит уже об общих интересах Европы, затронутых успехами национального движения в Италии; в ноте 28 сентября (10 октября) он горячо упрекает сардинское правительство за действия относительно Тосканы, Пармы, Модены: «это уже вопрос не об итальянских интересах, но об интересах общих, присущих всем правительствам; это вопрос, имеющий непосредственную связь с теми вечными законами, без которых ни порядок, ни мир, ни безопасность не могут существовать в Европе. Необходимость бороться с анархией не оправдывает сардинского правительства, потому что не следует идти заодно с революцией, чтобы воспользоваться её наследством». Осуждая так резко народные стремления Италии, Горчаков отступил от принципа невмешательства, провозглашенного им в 1856 году по поводу злоупотреблений неаполитанского короля, и невольно вернулся к традициям эпохи конгрессов и Священного союза. Его протест, хотя и поддержанный Австрией и Пруссией, не имел практических последствий. Выступивший на сцену польский вопрос окончательно расстроил начинавшуюся «дружбу» России с империей Наполеона III и закрепил союз с Пруссией. Во главе прусского правительства в сентябре 1862 года встал Бисмарк. С тех пор политика русского министра шла параллельно со смелой дипломатией его прусского собрата, поддерживая и охраняя её по мере возможности. Пруссия 8 февраля (27 марта) 1863 заключила с Россией конвенцию Альвенслебена для облегчения задачи русских войск в борьбе с польским восстанием. Заступничество Англии, Австрии и Франции за национальные права поляков было решительно отклонено князем Горчаковым, когда в апреле 1863 года оно приняло форму прямого дипломатического вмешательства. Искусная, а в конце и энергичная переписка по польскому вопросу доставила Горчакову славу первостепенного дипломата и сделала его имя знаменитым в Европе и России. Это был высший, кульминационный пункт политической карьеры Горчакова. Между тем его союзник, Бисмарк, приступил к осуществлению своей программы, одинаково пользуясь как мечтательной доверчивостью Наполеона III, так и неизменной дружбой и содействием русского министра. Обострился Шлезвиг-голштинский спор и заставил кабинеты отложить заботы о Польше. Наполеон III опять пустил в ход свою любимую идею о конгрессе (в конце октября 1863 года) и вновь предложил её незадолго до формального разрыва между Пруссией и Австрией (в апреле 1866 года), но без успеха. Горчаков, одобряя французский проект в принципе, оба раза возражал против конгресса при данных обстоятельствах. Началась война, которая неожиданно быстро привела к полному торжеству пруссаков. Мирные переговоры велись без всякого вмешательства других держав; мысль о конгрессе явилась у Горчакова, но была тотчас оставлена им вследствие нежелания сделать неприятное победителям. Притом и Наполеон III на этот раз отказался от идеи конгресса ввиду заманчивых секретных обещаний Бисмарка относительно территориального вознаграждения Франции. Блестящий успех Пруссии в 1866 году ещё более упрочил официальную дружбу её с Россией. Антагонизм с Францией и глухое противодействие Австрии заставляли берлинский кабинет твердо держаться русского союза, тогда как русская дипломатия могла вполне сохранить свободу действий и не имела никакого расчёта налагать на себя односторонние обязательства, выгодные исключительно для соседней державы. Восстание кандиотов против турецкого гнета, продолжавшееся почти два года (с осени 1866 года), дало повод Австрии и Франции искать сближения с Россией на почве восточного вопроса. Австрийский министр граф Бейст допускал даже мысль о пересмотре Парижского трактата для улучшения положения христианских подданных Турции. Проект присоединения Кандии к Греции нашёл поддержку в Париже и Вене, но был холодно встречен в Санкт-Петербурге. Требования Греции не были удовлетворены, и дело ограничилось преобразованием местной администрации на злополучном острове, с допущением некоторой автономии населения. Для Бисмарка было совершенно нежелательно, чтобы Россия успела достигнуть чего-либо на Востоке ранее ожидаемой войны на Западе при содействии посторонних держав. Горчаков не видел основания променять берлинскую дружбу на какую-нибудь другую. Как написал Л. З. Слонимский в статье о Горчакове в ЭСБЕ «решившись следовать прусской политике, он предпочел отдаться ей с доверием, без сомнений и тревог». Впрочем, серьёзные политические меры и комбинации не всегда зависели от министра или канцлера, так как личные чувства и воззрения государей составляли весьма важный элемент в международной политике того времени. Когда летом 1870 года разыгралась прелюдия к кровавой борьбе, князь Горчаков находился в Вильдбаде и — по свидетельству российского дипломатического органа, «Journal de St. Pétersbourg», — был не менее других поражен неожиданностью разрыва между Францией и Пруссией. «По возвращении своем в Санкт-Петербург он мог только вполне присоединиться к принятому императором Александром II решению удержать Австрию от участия в войне, чтобы избегнуть необходимости вмешательства со стороны России. Канцлер выразил только сожаление, что не была обусловлена взаимность услуг с берлинским кабинетом, для надлежащей охраны русских интересов» («Journ. de St. Pet.», 1 марта 1883). Франко-прусская война всеми считалась неизбежной, и обе державы открыто готовились к ней с 1867 года; поэтому нельзя считать простой случайностью отсутствие предварительных решений и условий относительно такого важного вопроса, как поддержка Пруссии в борьбе её с Францией. Очевидно, князь Горчаков не ожидал, что империя Наполеона III будет так жестоко разбита. Тем не менее русское правительство заранее и с полною решительностью приняло сторону Пруссии, рискуя вовлечь страну в столкновение с победоносной Францией и её союзницей Австрией и не заботясь о каких-либо определенных выгодах для России, даже в случае полного торжества прусского оружия. Российская дипломатия не только удержала Австрию от вмешательства, но и старательно охраняла свободу военных и политических действий Пруссии в течение всей войны, вплоть до заключительных мирных переговоров и подписания Франкфуртского трактата. Понятна благодарность Вильгельма I, выраженная в телеграмме 14 февраля 1871 г. к императору Александру II. Пруссия достигла своей заветной цели и создала новую могущественную империю при значительном содействии Горчакова, а русский канцлер воспользовался этой переменой обстоятельств для уничтожения 2-ой статьи Парижского трактата о нейтрализации Чёрного моря. Депеша 19 октября 1870 года, извещавшая кабинеты об этом решении России, вызвала довольно резкий ответ со стороны лорда Гренвилля, но все великие державы согласились подвергнуть пересмотру означенную статью Парижского договора и вновь предоставить России право держать военный флот в Черном море, что и было утверждено Лондонскою конвенцией 1871. После разгрома Франции взаимные отношения Бисмарка и Горчакова существенно изменились: германский канцлер перерос своего старого друга и не нуждался в нём больше. Предвидя, что восточный вопрос не замедлит возникнуть вновь в той или другой форме, Бисмарк поспешил устроить новую политическую комбинацию с участием Австрии как противовеса России на Востоке. Вступление России в этот тройственный союз, начало которому было положено в сентябре 1872 года, ставило русскую внешнюю политику в зависимость не только от Берлина, но и от Вены, без всякой к тому надобности. Австрия могла только выиграть от постоянного посредничества и содействия Германии в отношениях с Россией, а России предоставлено было охранять так называемые общеевропейские, то есть в сущности те же австрийские, интересы, круг которых все более расширялся на Балканском полуострове. В незначительных или посторонних вопросах, как, например, в деле признания правительства маршала Серрано в Испании в 1874 году, князь Горчаков нередко расходился с Бисмарком, но в существенном и главном всё ещё доверчиво подчинялся его внушениям. Серьёзная размолвка произошла только в 1875 году, когда русский канцлер принял на себя роль охранителя Франции и общего мира от посягательств прусской военной партии и официально сообщил державам об успехе своих усилий в ноте 30 апреля того же года. Князь Бисмарк затаил в себе раздражение и поддерживал прежнюю дружбу ввиду возникшего балканского кризиса, в котором требовалось его участие в пользу Австрии и, косвенно, Германии; позднее он неоднократно высказывал, что отношения с Горчаковым и Россией были испорчены «неуместным» публичным заступничеством за Францию в 1875 году. Все фазы восточных осложнений пройдены были русским правительством в составе Тройственного союза, пока дело не дошло до войны; а после того как Россия воевала и справилась с Турцией, Тройственный союз опять вступил в свои права и при помощи Англии определил окончательные условия мира, наиболее выгодные для венского кабинета. В апреле 1877 года Россия объявила Турции войну. Даже с объявлением войны престарелый канцлер связывал фикцию уполномочия от Европы, так что заранее отрезаны были пути к самостоятельной и откровенной защите русских интересов на Балканском полуострове после громадных жертв двухлетней кампании. Он обещал Австрии, что Россия не выйдет из пределов умеренной программы при заключении мира; в Англии Шувалову поручено было заявить, что русская армия не переступит за Балканы, но обещание было взято назад после того, как оно было уже передано лондонскому кабинету — что возбудило неудовольствие и дало лишний повод к протестам. Колебания, ошибки и противоречия в действиях дипломатии сопутствовали всем переменам на театре войны. Сан-Стефанский мирный договор 19 февраля (3 марта) 1878 создавал обширную Болгарию, но увеличивал Сербию и Черногорию лишь небольшими территориальными прирезками, оставлял Боснию с Герцеговиной под турецкою властью и ничего не давал Греции, так что договором были крайне недовольны почти все балканские народности и именно те, которые принесли наиболее жертв в борьбе с турками — сербы и черногорцы, боснийцы и герцеговинцы. Великим державам пришлось заступиться за обиженную Грецию, делать территориальные прибавки сербам и устраивать судьбу босняков и герцеговинцев, которых русская дипломатия заблаговременно отдала под владычество Австрии (по Рейхштадтскому соглашению 26 июня (8 июля) 1876). О том, чтобы избегнуть конгресса, как это удалось Бисмарку после Садовой, не могло быть и речи. Англия, по-видимому, готовилась к войне. Россия предложила германскому канцлеру устроить конгресс в Берлине; между российским послом в Великобритании графом Шуваловым и министром иностранных дел Великобритании маркизом Солсбери состоялось соглашение 12 (30) мая относительно вопросов, подлежавших обсуждению держав. На Берлинском конгрессе (от 1 (13) июня до 1 (13) июля 1878 г.) Горчаков мало и редко участвовал в совещаниях; он придавал особенное значение тому, чтобы России возвращена была часть Бессарабии, отнятая у неё по Парижскому трактату, причём Румыния должна была взамен получить Добруджу. Предложение Англии о занятии Боснии и Герцеговины австрийскими войсками было горячо поддержано председателем конгресса Бисмарком, против турецких уполномоченных; князь Горчаков также высказался за оккупацию (заседание 16 (28) июня). Позднее часть русской печати жестоко нападала на Германию и её канцлера как главного виновника неудач России; между обеими державами произошло охлаждение, и в сентябре 1879 года князь Бисмарк решился заключить в Вене специальный оборонительный союз против России. В 1880 году Горчаков не смог приехать на торжества по случаю открытия памятника Пушкину (в это время из лицейских товарищей Пушкина были в живых только он и С. Д. Комовский), но дал интервью корреспондентам и пушкинистам. Вскоре после пушкинских торжеств Комовский умер, и Горчаков остался последним лицеистом. Эти строки Пушкина оказались сказаны о нём… Политическая карьера князя Горчакова завершилась Берлинским конгрессом; с тех пор он уже почти не принимал участия в делах, хотя и сохранял почетный титул государственного канцлера. Министром он перестал быть даже номинально с марта 1882, когда на его место был назначен Н. К. Гирс. Скончался в Баден-Бадене. Погребён в фамильном склепе на кладбище Сергиевой Приморской пустыни (могила сохранилась до наших дней).Любопытные факты: После смерти князя среди его бумаг была обнаружена неизвестная лицейская поэма Пушкина "Монах". Память о Горчакове: Именем Горчакова названа улица в Москве в районе Южное Бутово. 27 декабря 2003 года в Московском метрополитене на одноимённой улице была открыта станция «Улица Горчакова». С 1998 г. действует Международный фонд канцлера Горчакова.[2] 16 октября 1998 года, в соответствии с распоряжением губернатора Санкт-Петербурга к двухсотлетнему юбилею со дня рождения дипломата в Александровском саду (Санкт-Петербург) на пространстве у фонтана был открыт бюст А. М. Горчакова. За основу скульпторами был взят небольшой бюст канцлера, выполненный в 1870 году скульптором К. К. Годебским[3]. Высота бюста 1,2 м, постамента — 1,85 м. | ||
Д |
|---|
Денис ДавыдовДенис Давыдов был рожден для рокового 1812 года.«Звездный час» Давыдова настал в Отечественную войну 1812 года. Будучи подполковником Ахтырского гусарского полка предложил Багратиону проект партизанской войны. Проект был одобрен Кутузовым, и 25 августа, накануне Бородинской битвы, Давыдов во главе отряда из пятидесяти гусар и восьмидесяти казаков направился в тыл врага. Успешные действия отряда Давыдова послужили примером для создания других партизанских отрядов. Во время отступления французов действия партизан приобрели еще более широкий размах. Возле села Ляхова отряды Давыдова, Сеславина, Фигнера и Орлова-Денисова окружили, атаковали и взяли в плен двухтысячную колонну французов во главе с генералом Ожеро. После изгнания французов из пределов России Давыдов в чине полковника сражался под Калишем, Бауценом и Лейпцигом. В начале 1814 года командовал Ахтырским гусарским полком и, произведенный в генерал-майоры за битву при Ларотьере, во главе гусарской бригады выступил в Париж. Давыдов служил до 1831 года. Скончался скоропостижно 23 апреля 1839 года. | ||
К |
|---|
Крузенштерн Иван ФёдоровичИва́н Фёдорович Крузенште́рн (при рождении Адам Иоганн фон Крузенштерн, нем. Adam Johann von Krusenstern; 8 (19) ноября 1770 — 12 (24) августа 1846)[1] — российский мореплаватель, адмирал. Происходит из остзейских немецких дворян[2]. Иван Крузенштерн и Юрий Лисянский на шлюпах «Надежда» и «Нева» совершили первую русскую кругосветную экспедицию. Отпрыск российского дворянского рода Крузенштернов, праправнук основоположника рода в России Филиппа Крузиуса фон Крузенштерна, сын судьи Иоганна Фридриха фон Крузенштерна (1724—1791). Три года (с двенадцати лет) учился в церковной школе в Ревеле, а затем в Морском кадетском корпусе в Кронштадте. В мае 1788 года в связи с войной со Швецией досрочно выпущен из корпуса, произведён в мичманы и назначен на 74-пушечный корабль «Мстислав». Сразу после этого отличился в Гогландском сражении (1788), в 1789 году участвовал в Эландском[3], а в 1790 — в морских боях при Ревеле, Красной Горке и в Выборгской бухте, после чего был произведён в лейтенанты. В 1793 году послан для изучения морского искусства в Англию; с английским флотом отплыл к северным берегам Америки, где участвовал в сражениях с французскими судами; посетил Барбадос, Суринам, Бермудские острова; ходил в Бенгальском заливе, с целью исследовать ост-индские воды и открыть русской торговле маршрут в Ост-индию. Кавалер ордена Святого Георгия IV класса. Заинтересованный русской меховой торговлей с Китаем, которая шла из Охотска сухим маршрутом на Кяхту, Крузенштерн пришёл к мысли о том, что она более выгодно могла идти прямо морем, он имел также в виду установить прямые сношения метрополии с русскими владениями в Америке. В Петербурге Крузенштерн представил в 1799 властям свои соображения, но проект его был отвергнут. Однако в 1802 году с аналогичным предложением выступило главное правление РАК, император Александр I утвердил проект для исполнения которого решено снарядить первую русскую кругосветную экспедицию. Тогда и вспомнили об Иване Федоровиче. Экспедиция, состоявшая из двух кораблей («Надежда» и «Нева») под командой Крузенштерна, с помощником, капитан-лейтенантом Лисянским, 26 июля (7 августа) 1803 года отплыла из Кронштадта. Экспедиция направилась через Атлантический океан и 20 февраля (3 марта) 1804 года обогнула мыс Горн; из русских и соседних с ними земель на севере Тихого океана она обратила особенное внимание на Камчатку, Курильские острова и Сахалин. В Кронштадт экспедиция вернулась 7 (19) августа 1806 года. В своих записках об этом путешествии (СПб. 1809 — 13) Крузенштерн рассказывает много любопытного о виденном им в плавании, особенно о быте и нравах дикарей; для своего времени великолепный атлас изобилует картами, планами и рисунками. Лисянский правил вторым кораблём экспедиции и шёл иногда отдельно от первого; в его книге о том же путешествии (СПб. 1812) есть подробное описание берегов Ситки и Кодиака. В 1811 году Крузенштерн определён инспектором классов морского кадетского корпуса. В 1814 году, разработав подробную инструкцию для кругосветной экспедиции 1815—1818 гг. под начальством Коцебу, одного из младших офицеров первого кругосветного плавания , Крузенштерн посетил Англию для заказа необходимых для экспедиции инструментов. Вернувшись, он получил бессрочный отпуск и занялся созданием «Атласа Южного моря», с приложением гидрографических записок, под заглавием: «Собрание сочинений служащих разбором и изъяснением Атласа Южного моря» (СПб., 1823 и 1826; франц. перевод: «Recueil. des memoires hydrographiques…», СПб., 1824—1827; дополнение СПб., 1835—36; сочинение это увенчано полной Демидовской премией). В 1827 году Крузенштерн назначен директором морского кадетского корпуса и членом адмиралтейств-совета. Шестнадцатилетняя деятельность на посту директора ознаменована введением в курсы морского корпуса новых предметов преподавания, обогащением библиотеки и музеев его многими учебными пособиями, учреждением офицерского класса и другими улучшениями. Крузенштерн был очень хорошо развит физически. По словам современников, он сильно выделялся среди окружающих, отличался атлетическим телосложением, по внушительности плечевого пояса и богатырской груди превосходил сильнейших матросов возглавляемой им экспедиции. Доподлинно известно, что он в этом путешествии, несмотря на недоумение коллег, возил с собой две двухпудовые гири и ежедневно занимался с ними по 30-40 минут, выполняя своё любимое упражнение — швунг жимовой. Крузенштерн был большим любителем домашних животных. В путешествиях его сопровождал спаниель, любимец всей команды. Перед каждым отплытием вошло в добрую традицию каждому члену экспедиции потрепать спаниеля за длинные висячие уши, и действительно, путешествия проходили на удивление гладко. Известны буквально анекдотические ситуации, когда дикари, в жизни не видевшие животных с настолько длинными висячими ушами в ужасе разбегались. Крузенштерн похоронен в Домском соборе Таллина.
| ||
М |
|---|
Михаил Иванович Глинка | ||
