Родная русская литература -3

Прочитай.

МОЙ ДНЕВНИК (продолжение)

А вот на другой странице дневника — про саранчу. Утром влетел к нам во двор незнакомый мальчишка и заорал:

— Саранча! Саранча! Хватайте тазы, ведра, бегите стучать, греметь! Пугать саранчу на кладбище!

Городок наш всполошился. Закрылись учреждения. Кто бегом, кто верхом, на телегах, в пролетках устремились к небольшой горке, что возле кладбища. У каждого в руках или таз, или пустое ведро и палка — все, чем можно греметь.

Впереди, конечно, мальчишки. Вот когда можно стучать, шуметь, свистеть, вопить! И за это еще хвалить будут.

Кто не видел саранчу, пусть представит себе кузнечика длиной в два спичечных коробка. А сколько их собирается вместе, невозможно себе представить. Туча саранчи заслоняет солнце, и бежит от нее по земле страшная тень. И если саранча опустится на поля…

По непонятной прихоти саранча опустилась на кладбище. Здесь, на горке, шум стоял уже невероятный, но саранча не испугалась. А может, сочла это за шумный восторг по случаю ее прибытия. Через некоторое время она, словно по какой-то неведомой команде, поднялась в воздух и полетела.

Кладбище, только что утопавшее в зелени, сейчас было мертвее мертвого. Ни травинки, ни листочка, ни кустика…

На страницах дневника часто встречаются и такие записи: «Сегодня ходил в кино. Картина мне очень понравилась». Названия у картин были всякие: «В городе желтого дьявола», «Черный Питер», «Пропавшие сокровища». И хотя там чаще все происходило из-за пустяков — не поделили деньги или красавицу, — смотрелись они с упоением.

Надо было только во время сеанса немного потерпеть. Аппарат в кинобудке был один, и каждую часть киномеханик перематывал.

В душной темноте зала стоял сплошной шорох и шелест. Потому что все грызли семечки, жевали что-нибудь, посасывали леденцы, ириски. Затем снова синий луч из окошечка кинобудки пронизывал темноту, стрекотал аппарат и звучала музыка.

Музыка звучала не с экрана. И голосов людей от экрана не доносилось. Такое тогда было кино. Немое. Человек на экране открывает и закрывает рот, и считалось, что он говорит, а что — понять можно было только из коротких надписей. Читать надо было уметь скоренько, а то ничего не поймешь.

Под самым экраном или в сторонке все время играл пианист. Или небольшой оркестрик. Если по ходу дела происходило что-нибудь веселое, музыканты играли веселое, если печальное — тянули тоскливо. А если на экране были скачки, стрельба, беготня, драка, музыканты старались до пота, наигрывали все равно что, только стремительное.

И ведь как все тогда казалось здорово устроено! Только теперь, когда кино звуковое и даже цветное, грустно отчего-то становится, когда случится вдруг увидеть фильм тех далеких-далеких дней.

Вот жалко, что нет в моем дневнике ничего о том, как Шура и Юра Лавровские учились говорить по-человечески.

Однажды отец сказал им:

— Нас в семье четверо. Каждому по билету в кино — получается слишком накладно. Никакой зарплаты не хватит. Будем ходить в кино по очереди, а за вечерним чаем подробно рассказывать.

Он пошел первым и после кино все рассказал подробно и занимательно. Я будто своими глазами фильм посмотрел.

На следующий день пошла в кино их мама. И она рассказала превосходно. В другой раз — Юра. Он пришел и начал рассказывать горячо, взволнованно. Картина была действительно интересной. Но что это? У него вдруг стало не хватать слов. Он попробовал вставлять всякие «ну», «значит», «вот», «ничего», «то есть». Мы едва понимали, что он хочет сказать. Юра смутился, разозлился на нашу непонятливость, заторопился, стал перескакивать и возвращаться к сказанному. То и дело он произносил «э-э», «ме-е», «ну-у».

А у самого от натуги даже слезы на глазах выступили.

— Отставить! — решительно прервал отец. — Ты заговорил не по-людски. Мычание какое-то и блеяние.

Всем стало неловко за Юру и жаль его. Потом в кино сходил Шура. Он-то знал, что ему предстоит, и, наверное, по дороге домой собрался с мыслями, приготовился. Он рассказывал чуть лучше, чуть больше, но… кончил тоже плохо. Смешался, заторопился и окончательно застрял в дебрях мусорных слов.

Так у них продолжалось больше года. Ходили в кино по очереди и потом рассказывали. И как же хорошо научились говорить ребята! Заслушаешься.

А ведь уметь связно и легко говорить нужно вовсе не для того, чтобы потом про кинофильмы рассказывать. Кто хорошо говорит, хорошо думает! Для того, теперь я понимаю, и заставили Шуру с Юрой и фильмы пересказывать, и дневник вести.

Я-то этого не знал, просто собезьянничал. Но тогда не пожалел и теперь не жалею. Очень интересно вести дневник!