Родная русская литература-2

Прочитай или послушай произведение В.А. Бахревского "Рябово"

Владислав Бахревский
Виктор Васнецов

ГЛАВА ПЕРВАЯ
РЯБОВО

   Сидя на печи – и видно, и слышно, и ничего-то не боязно: ни зимы, ни человека пришлого.
   В доме нынче странники. Их четверо. Стряпуха поставила перед ними каравай хлеба да горшок со щами.
   Звезды на щах частые, и все золотые. Один из едоков, совсем уж дедушка, вытянул из-под онучей деревянную ложку, отер ладонью, обдул, сунул в горшок.
   – Стоит ложка! Добрый дом! Пошли бог хозяину и хозяйке здоровья да прибыли.
   Странники крестятся на икону, хлебают, покряхтывая, посапывая, – намерзлись.
   – Горячи щи-то! С мясцом. Люблю мясцо.
   – Сытно, да грешно.
   – Зато в брюхе не урчит. Пустыми щами хоть по горло залейся, жижа вся – в пот, и уж через час кишка кишке песни нудит.
   Странник со своей ложкой веселыми глазами постреливает на печь.
   – Айда, ребятишки, с нами хлебать! Воробьиным хлебцем побалую.
   – Воробьиным?! – Тонкое личико мальчика светлеет, но в глазах строгость и укор – дедушка пошутил?
   – Гляди! – Веселый странник достает из котомки каравай величиной с детскую ладошку. – Вчера весь день шли не евши. Загоревали. Тут воробей пролетал, да и пожаловал нас воробьиным своим подаянием.
   Второй раз упрашивать не надо.
   Старшему мальчику лет семь, младшему и трех, наверное, нет. Старший делит воробьиный хлеб на четыре части.
   – А это кому? – спрашивает странник.
   – Папеньке и маменьке.
   – Вот оно как! В добром доме и детки добрые. Входит стряпуха с горшком каши на рогаче.
   – А вы уж тут как тут!
   Старший мальчик вдруг страшно краснеет, разламывает свой кусочек хлеба надвое.
   – Это воробьи странникам послали! Стряпуха берет хлеб, серьезно съедает.
   – Скусно!
   – Скусно! – кивают белыми головами братья, и оба как два солнышка, большое и маленькое.
   – Как зовут-то их? – спрашивает стряпуху старик.
   – Витюша и Петяша.
   За окнами синё. Значит, странники останутся ночевать. В глазах старшего, Витюши, и радость, и беспокойство.
   …На улице скрипит снег, шлепает веник по валенкам. В клубах морозного пара входят раскрасневшиеся батюшка Михаил Васильевич и матушка Аполлинария Ивановна.
   – Как на облаке! – срывается с губ Витюши.
   – Как… как на обла-на-оке! – подхватывает маленький, смеша взрослых.
   – Рано нынче зима! – Михаил Васильевич снимает шубу и шапку.
   – Ахти крепкая! – вздыхают странники. – Уж мы-то ее на себе вот как чуем!
   – Далеко ли идете?
   – В Кайские леса, к подвижникам.
   – Глухое место.
   – В глухих только и спасаться.
   Витюша стоит напряженный, глаза то вскинет на отца, то опустит.
   – Оставайся с гостями! – разрешает Михаил Васильевич.
   У мальчика от радости даже уши вспыхивают.
   – Нас странники хлебушком воробьиным угостили. Вот! И тебе, и маме.
   – Спасибо, дети! – Аполлинария Ивановна отведывает хлеба и забирает Петяшу на руки. – Спокойной нам ночи, добрые люди! Отдыхайте с дороги.
   Стряпуха стелит на полу старые тулупы, а маленький хозяин уже на печи.
   Лучина в светце догорает. В поддон с водою падают и шипят последние угольки.
   Странники ложатся на тулупы, а веселый и самый старший лезет на печь.
   – Какой завтра день-то? – спрашивают с пола.
   – Святого пророка Ахии и блаженного Иоанна Власатого. Оба великие господни старатели. Много им бог открыл.
   – Я про такого пророка и не слыхивал, – признается один из странников.
   – А вам бог много открывает? – тихонько спрашивает Витюша.
   – Премудростей господних изведать не сподобились, – вздыхает старик. – А белый свет все же видывали… Ну, про что тебе рассказать, голубчик?
   – Про море.
   – Ишь ты! Живешь средь лесов, а мечтаешь о море. Видно, душа у тебя, как у птицы.
   Старик умолкает, не зная, видно, с чего начать, а кто-то из его товарищей бурчит:
   – Ничего в нем в этом море нет. Вода и вода. Был я на Черном, был и на Белом – вода и вода.
   – Не-ет! – Старик улыбается во тьме. – Скажешь тоже – вода и вода. Идет корабль по синему, как по небу. А бывает, и не углядишь, где небо, где море. Сольются стихии – и такой восторг, словно птица Сирин пролетела над головой.
   – А кто это, птица Сирин? – замирая сердцем, спрашивает мальчик.
   – Птица, зовомая Сирин, пребывает в Едемском раю. Ее пение обещает праведникам вечную радость. Живущие же во плоти гласа птицы Сирии не слышат, ну а кто услышит, тотчас забудет себя и пред богом предстанет. А еще есть птица Алконост. Эта обитает на реке Ефрате возле райских кущ. Когда сия птица пение испускает, то уж себя не помнит, а кто вблизи ее будет, тот разумом не устоит, ибо Алконост считывает письмена, какие у бога запечатлены на свитке судеб.
   – Зима-то коли такая жестокосердная постоит с неделю, – переводит разговор на житейское один из странников, – то, пожалуй, до озимых достанет. Снег неглубок, а у мороза когти, как у медведя.
   – Бог не попустит! – вздыхает кто-то из лежащих на полу. – Война ли, мороз, город строят али ломают, праздник ли у царя, поминки ли, а в ответе все крестьянин. Ему для такой жизни шею бы надо иметь бычью.

   – Или как у исправника! Старик смеется.
   – У иных крестьян шеи тоже подходящие. Прошлым летом в Порецк я забрел. Вот, доложу вам, живут. У каждого пятистенок.
   – Чего они сеют-то в землю, уж не серебро ли?
   – Сеют лук, а кормятся – подаянием. Все, как один, побирушки!
   – А куда барин смотрит?
   – Барину деньги подавай, а как добыты, он и знать не хочет.
   – Не исхитришься – не проживешь.
   – А я вот прожил! – ерепенится старик. – Всю жизнь без хитрости прожил – и душе моей спокойно. И ничего-то я не желаю.
   – Желаешь!
   – Это чего же?
   – Ковер-самолет.
   – Верно! – Старик даже причмокивает. – Эх, ребятушки! Вы только помаракуйте мозгами-то!.. Летишь! В небе, тихо, и на земле тихо. Леса, реки, туманы белые. А потом глядь, город с башнями, с куполами…